Шуршали голуби на крыше - Валентина Телухова

– Так уж и в интернат? Да что он такого сделал?

– Проявил агрессию. Нам медики всё время говорили, что если Петя проявлять агрессию станет, его нужно в интернат оформлять.

– Тогда уж и Алексея в интернат. Он тоже эту самую агрессию проявил.

– Мы не карать детей собрались, мы подумать собрались, как Алеше помочь вернуться в детский коллектив.

Пока взрослые горячо обсуждали, как найти выход из сложившейся ситуации, покосившаяся калитка во двор бабушки Флёнушки скрипнула, и ватага мальчишек стала подниматься на высокое крыльцо. Ребятишки громко постучали в дверь.

– Можно?

Не дожидаясь ответа, они один за другим вошли в дом, но чуть оробели, увидев собравшихся взрослых.

– Алеша дома? Алеша, ты чё в школу не приходил. Не заболел? Светлана Николаевна велела нам узнать.

– Нет.

– А раз не заболел, айда с нами в кино, нам разрешили, сегодня детский фильм. Сказка. «Синяя птица» называется. Можно и на вечерний сеанс. Айда?

– Я у мамы спрошу. Мама, можно в кино?

Взрослые переглянулись.

– Можно.

– Денег дай!

– Возьми в кошельке в кармане моей куртки. Да валенки переобуй. Куда в валенках? Ноги промокнут.

Мальчишки также шумно покинули дом вместе с Алешей, у которого вид был счастливый.

В сенях их догнала бабушка Фленушка.

– Накося вам тарочек в дорогу, я сегодня напекла.

Мальчишки угощение приняли, пробормотали слова благодарности и, пробуя на ходу стряпню, помчались к клубу.

Все взрослые помолчали некоторое время, а потом заговорила Зинаида Алексеевна.

– Я заметила, что взрослые всегда преувеличивают проблемы детей. Мы тут целый час придумывали варианты, как Алеше в коллектив вернуться. Прощение он должен попросить публично у Пети, или у ребят, или у Матвея Ивановича, или у всего мира. Переживали, что дети ему не простят. А сами дети уже забыли эту Алешкину выходку, он, как был для них другом, так другом и остался. Он глупость сделал, и ничего больше. Мне мама всегда говорила, что нужно шалость детскую от проступка отличать. Толкнул он кого-то нечаянно, порвал что-то, прошел с грязными ногами по чистому полу – это все шалости. А если он обманул, украл, не сделал нужное дело – вот тогда нужно принимать самые строгие меры. Самые строгие! Дети сами разобрались, а теперь разберемся мы. Нам нужно Алешу простить. Вам, Матвей Иванович, простить и забыть эту историю. Вам, тетя Нина, нужно простить сына, но не забывать эту историю, а быть настороже. Если ещё что-то такое повторится, значит у Алёши вырабатывается плохая черта характера. Но я думаю, что он не повторит ничего такого. Видите, как сам он все это сильно переживает. А Вы, бабушка Фленушка, самая мудрая из нас. Спасибо Вам за науку! Я никогда и никого из детей публично унижать не буду!

Взрослые попили чайку, поговорили о том, о сем и разошлись по домам успокоенные. Бабушка Флёнушка пошла всех провожать, Матвей Иванович уехал по делам, Нина заторопилась домой, а Зиночка чуть отстала.

– Как замуж пойдешь и своих детей в мир приведешь, ты их хорошими детьми вырастишь. Годы у тебя молодые, а ума – палата!

– Не пойду я замуж, и детей у меня не будет!

– Вон оно как! А что так?

– Разве Вы не знаете, что? У меня ведь родители карлики были. А вдруг у меня такие же дети будут?

– А ну-ка, воротись, дева, ко мне.

– Зачем?

– Воротись, воротись, разговор есть. Не думала я, что придется мне тебе это говорить, думала, что тайна эта со мной так и уйдет, её никто в мире не знает, да видно настала минута тайному явным становиться.

Зина вернулась в дом старушки в полном недоумении.

Бабушка прошлась по дому, заглядывая во все углы, нет ли лишних ушей, не воротился ли правнук? Нигде никого не было. Тогда, наклонясь к уху Зиночки, бабушка дрожащим шепотом сказала:

– Они тебе не родители.

– Как? – Зиночка ахнула.

– А вот так. У матери твоей живот как-то заболел, а я всех лечу, вот она и пришла ко мне за советом. Я ведь в деревне повитухой была, полдеревни мне в руки родились, я много понимаю. Осмотрела я твою мать и поняла, что она никогда не рожала. Не было у неё детей. Бездетная она. А про отца не могу сказать ничего точно, но тоже думаю, что он тебе не отец.

– А как же фамилия? А как же отчество?

– Ну, чего не знаю, того не знаю. Вижу, смутила я тебя, дева. Не собиралась я тебе выдавать чужую тайну. Прости меня, Ольга Алексеевна, золотой души женщина!

Бабушка подняла глаза к высокому потолку, как будто посмотрела на небо, повернулась к старинным иконам в углу и перекрестилась.

– А теперь ступай домой, да поразмысли над всем хорошенько! Да сорокам – соседкам твоим – ничего не говори! Разнесут мигом! У них чужая тайна не задержится. А ты попытайся узнать, кто ты и откуда. И не бойся семью завести. Дети у тебя будут хорошие!

Глава девятая. Тайна

Зина домой не пошла, а поплелась, а когда оглянулась на окна дома старушки, она увидела, что Фленушка отодвинула занавеску и пристально смотрит ей вслед.

Зиночка пришла домой, и долго сидела в темноте, не раздеваясь и не включая света. Это был её дом. Она знала в нем каждую половицу, каждый уголок, каждое окошечко! Это был типичный деревенский дом, стены которого были сложены из толстых бревен, уложенных горизонтальными рядами – венцами.

Он был деревянный, построенный без единого гвоздя, с помощью одного только топора. Дом был четырехстенный, но к нему были пристроены просторные сени из плах. Внутри дом не был весь оштукатурен, а только пазы между бревнами были промазаны глиной и закрыты дранкой. У дома была двускатная железная крыша, а гребень крыши был украшен жестяным петушком, который пел свою бесконечную утреннюю песню. В небольшой дверце, ведущей на чердак, вверху было выпилено маленькое оконце, а к нему прибита жердочка. Это было голубиное окошечко. На чердаке жили голуби. Кормиться они летали на зерновой двор, а зимой небольшая стайка ночевала на чердаке этого дома.

Зимними ночами можно было слышать особенные звуки. Голуби на крыше шуршали и негромко ворковали. Эти звуки убаюкивали Зиночку в детстве и успокаивали в юности. Правда, теперь голуби нашли пристанище в другом месте, потому что на чердаке поселился приблудный кот Пронька.

К праздникам дом мылся весь. Мылись и скоблились некрашеные потолки и стены, а когда они высыхали, дом наполнялся каким-то особенным светом чистоты и смолистым благоуханием соснового леса, омытого дождем. И только половицы в доме были выкрашены золотистой охрой.

Дом был светлым. Свет лился через окна, которых в небольшом домике было семь. Окна смотрели на юг и на восток, а одно оконце выглядывало на улицу, на северную сторону. Окна прикрывались крепкими дубовыми ставнями, и они хранили тепло дома зимой и прохладу летом.

Внутри дом был устроен по старинке. Печь была сложена справа. Она отделяла от дома небольшое пространство, в нем располагалась кухня. Слева, за маленькой перегородочкой находилась комнатка, которая была мужским местом в доме. По диагонали от печки был угол, который назывался в давние времена «красным». Здесь была когда-то полка-божница, на которую ставились иконы. Полка сохранилась, но на ней вместо иконы стояла фотография родителей Зины. Не было в доме полатей, дощатых настилов вдоль стены, на которых в прежние времена спали обитатели дома. Их убрал отец за ненадобностью, но Зина помнила, как маленькой девочкой она забиралась на них и затаивалась там в их темной глубине, и родители искали её повсюду, а когда находили, так бурно радовались этому, что удивляли девочку.

Было в доме ещё одно таинственное место – подполье. Но туда Зину долго не пускали, говорили, что там живет домовой. У него глаза в темноте светятся, борода трясется, и он страшный. А когда он в подполье замерзнет, он перебирается к печке и прячется там в закутках. Его нужно оберегать и иногда оставлять ему ночью молока в блюдце и кусочек хлеба. Для него это главное лакомство. Если в доме любят домового, хозяйка добрая никогда не оставит немытую посуду на ночь. Если оставлять посуду, домовой может обидеться и уйти и унести счастье и удачу всех жильцов с собой.

Зина однажды в детстве оставила еду для дедушки домового. Утром блюдце было чистым, и хлеб исчез. После этого опыта Зина поверила в существование духа дома. Она стала оставлять угощение почаще. Однажды, Зина проснулась раньше обычного и увидела, как молоко из блюдца лакает кошка, а корочку мама подняла и положила в чугунок, где распаривался корм для поросенка.

– Все враки! – грустно сказала девочка за завтраком, – про домового все враки! И зачем взрослые детей обманывают?

Родители ничего не сказали ей в ответ, но мама странно вздрогнула тогда, и посмотрела на Зину испуганно. И промолчала.

У неё была семья: любящая мама и хороший, добрый, мудрый папа! Она была согрета любовью их сердец. Они жили для неё: кормили, одевали, обували, растили и заботились о ней. Она знала их всю свою жизнь. Не нужно верить в то, что они её обманывали в главном. Не такие они люди. Но они и не говорили ей ВСЕЙ правды. Они никогда не рассказывали ей о своем детстве, хотя она и спрашивала их.